Одиночество в принципе неопасно, а проблемные вопросы, несовместимые с жизнью, могут возникать вследствии несоответствия желания (привычки) и возможностей социализации конкретной личности и в конкретных условиях жизнедеятельности.
То есть важна не проблема, а отношения к ней и навыки адаптации (приспособленчества).
Психолог Андрей Кашкаров говорит, что у каждого человека есть характерные особенности, и в принципе люди делятся на несколько общих психотипов; их предпочтения (и привычки) меняются в зависимости от возраста, обстоятельств, условий жизни и даже медицинского здоровья индивидуума.
В индивидуальности «спрятаны» особенности не только сего дня, но и завтрашних перспектив. Бытует сентенция о том, когда человек больше всего одинок, и ответная ее часть «только в кругу друзей».
Итак, первый формирующий фактор – особенности характера, другой – условная привычка «вторая натура». Проблема только в несоответствии, в контрасте. И чем внезапнее, чем ярче контраст между привычкой и реальностью, тем выше риск гибели или деградации.
Если вы не привыкли к активному общению и при этом еще не являетесь социопатом (к последнему применимы совершенно конкретные признаки и определения), если вам «почитать» лучше, чем сходить в компании на пленэр, в театр или в кино и при этом вас насильно туда тащат, очень может быть, что вы прочувствуете одиночество и дискомфорт, даже нацепив милую улыбку «для общества».
И наоборот, если человек социально активен, привык к комплиментам, улыбкам, общению, а его принудительно изолируют на манер Робинзона Круза или еще хуже в условия пенитенциарной системы на манер опыта Эдмона Дантеса, эта форма одиночества также невыносима, хотя человек - существо с огромным запасом приспособляемости и привычки может инертно менять под воздействием обстоятельств.
Третий вариант условного одиночества, когда пожилой человек, видавший виды (и опытный в общении с людьми) переходит от бурной деятельности на производстве или в семье (по воспитанию детей) к бездеятельности (жизни на отдыхе) или в отсутствии повзрослевших детей, разъехавшихся из родительского гнезда.
Такой контраст тоже опасен и требует навыков адаптации. Разумеется, для сохранения душевного здоровья любой переход от одного к другому необходимо делать как можно плавней, «ступеньками», с подготовкой.
Но тут мы подошли к самому интересному – имеет ли он силы и навыки приспособиться к новым и непривычным обстоятельствам одиночества, которого подсознательно всегда боится. Тут сентенция «то, что не убивает, делает нас сильнее» справедлива, как никогда. Отсюда в решении вопроса жизни и гибели важно, как именно вы будете реагировать на новые вызовы времени, связанные с одиночеством в той или иной форме.
Одиночество – не всегда физическая или интеллектуальная изоляция. Можно жить в большой семье и чувствовать себя одиноким. Можно прожить с мужем 30 лет и понять, что совсем не знаешь его, по сути, вы одиноки.
Одиноки, если не можете доверить друг другу сокровенное, если беспокоитесь за реакцию другого, если не находите поддержки, если не получаете удовольствия от общения тогда, когда «не притворяетесь для впечатления» и действуете по зову сердца, оставаясь самим(ой) собой, сиречь совсем не размышляете о том, как подобрать слова, сесть, закинув ногу на ногу, или даже икнуть.
Играть роль все время невозможно, поэтому человека, конечно же, угнетает накопительный эффект от необходимости соответствовать чему-то или представлением о себе кого-то. Это дискомфортное состояние, основанное том, что тебя не принимают таким, каков ты есть, также порождает одиночество, тоску по другому, лучшему общению, сплин.
По той же логике в основе дискомфортного состояния «одиночества» лежит кризис не реализации личности. Нередко влияние на проблему оказывает род занятий или профессия. Литератор редко погибает от одиночества, в то время как его творческий собрат – актер театра нуждается в общении, ибо «артисту нужны зрители»; последний типаж может зачахнуть без театральных репетиций. Но и тут надо сделать поправку на характер, элементами он отличается у всех.
Литератор как лицо (по определению), склонное к вымыслу, редко испытывает одиночество, скорее, наоборот, купается в нем. Такому типажу крайне необходимо именно одиночество, хотя бы изредка, чтобы сосредоточиться.
Ведь творческие натуры живут по большей части в придуманном ими мире, им не скучно с самим собой, и крайне глупо мерить их общим аршином. Они просто не поймут вас; при том что ни вы, ни они – неплохие и достойные люди. Ведь чтобы понять, нужно какое-то время жить в тех же условиях, с теми же мыслями… Попробуйте «окунуть» такой типаж в «пестрое» общество и запереть его там, он может погибнуть от одиночества, даже когда вокруг сотни улыбающихся лиц.
Поэтому условный рецепт прост. Чтобы не погибнуть, нужны плавные переходы от одной привычки к другой, желательно с компенсацией чувств, мотивов и отношений. Тогда и мозг (выработка интеллектуальной составляющей) и физиологические привычки (активность) не теряют смысла, мотивация к жизни меняется, но остается влиятельной, и жизнь продолжается, а человек адаптируется к новым обстоятельствам.
Самое критичное, опять же, наступает там и тогда, когда этой компенсации не происходит. Можно быть нескучным для себя человеком, как Э. Хемингуэй, или фонтанировать поэтическими формами, как В. Маяковский (в обоих примерах не было даже намека на кризис материальный), и прийти к одному окончательному выводу - в отсутствии в нужный момент друга или сочувствующего рядом с условием неутраченного доверия к нему.
А можно быть общительным в компании слесарем вагоностроительного завода, ни о чем особенно не беспокоиться и зачахнуть в полгода от невостребованности на производстве, выйдя на пенсию и регулярно посещая от скуки «рюмочную».
